О трудовой деятельности хабилисов

Автор Habilis, марта 17, 2005, 14:03:42

« назад - далее »

Habilis

:P  Добрый день господа! Хочу поблагодарить А. Маркова за прекрасную книгу
     А. Гангнуса Эвлюция для всех или путь Кентавра. Она вновь вернула меня в тот светлый и солнечный мир, который я считал для себя навсегда утерянным.
Мир таких замечательных книг, которые писали Ян Ларри, Игорь Акимушкин и др.
            СПАСИБО.
 Предлагаю для обсуждения статью "О трудовой деятельности хабилисов".
 Трудились ли первые люди или деятельность их ничем ещё не отличалась от животных. Это статья, есть размышление философа о раннем раннем детсве человечества.Попыткой осмысления такого непростого феномена как "трудовая деятельность". Несколько слов об австралопитеках. Возможно, Александр прав, когда говорит о происхождении австралопитеков. Ричард Лики антрополог прекрасно знает анотомию всех этих загадочных исчезнувших существ, когда то населявших нашу планету. Более подробно, надеюсь вернуться к этому интересному вопросу в следующий раз. А теперь, статья.
                                             
                                О  ТРУДОВОЙ  ДЕЯТЕЛЬНОСТИ   ХАБИЛИСОВ  

                                                                                                    Т . . е   посвящаю.
 
    В данной статье делается попытка рассмотреть трудовую деятельность хабилисов с позиций исторического и диалектического материализма. Как известно, наиболее полное определение труда, как родовой сущности человека, дал Карл Маркс. Характеризуя её, он писал: «Мы предполагаем труд в такой форме, в которой он составляет исключительное достояние человека. Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил её в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т.е. идеально»
    Под эту характеристику труда, который Маркс охарактеризовал как труд развитый, или труд в человеческой форме, как нельзя лучше подходит трудовая деятельность питекантропов, или как их стали называть позднее, Homo erectus (Человек  Прямоходящий).Анализ изготовленных ими орудий, а питекантропы, или эректусы изготовляли так называемые ручные рубила, позволяет утверждать, что их трудовая деятельность носила Направленный, целеполагающий характер. Об этом свидетельствует, прежде всего, форма ручного рубила. Оно представляло собой кусок камня величиной с кулак, которому была придана форма, напоминающая ладонь, или сплющенную грушу.
На ручном рубиле можно  ясно выделить три зоны.
    Тыльная сторона, была предназначена для того, чтобы рубило можно было зажать в руке. Как правило, она была наименее обработанной, и на ней наблюдалось наименьшее количество сколов. Напротив, режущий край рубила, который представлял его рабочую часть, был обработан наиболее сильно, на нём наблюдалось наибольшее количество сколов с обеих граней рубила. Очень часто режущие края рубила дополнительно обрабатывались при помощи, так называемой, техники ретуши, когда сколы дополнительно обрабатывались упругой костью, рогом или деревянной палкой.
    Наиболее обработанной частью режущего края рубила было так называемое острие.
При помощи этого острия, эректусы, зажав в руке тыльную часть ручного рубила, могли резать мясо, или выкапывать коренья.
    В Амбронне и Торральбе (Испания) были найдены, так называемые наковальни, большие каменные плиты, как правило, гладкие с одной стороны, на которых эректусы изготовляли свои орудия.
    Эти находки ещё больше подтверждают сознательный, целеполагающий характер труда человека прямоходящего.
    Как известно, Маркс выделял следующие простые моменты труда, характеризующие труд в его собственно человеческой форме. Целесообразная деятельность или самый труд, предмет труда и средства труда. Все эти моменты труда мы ясно обнаруживаем в трудовой деятельности эректусов. На сознательный, целеполагающий характер труда эректусов указывают также их морфофизиологические характеристики.
    Так объём мозга ранних эректусов составлял 880 см3. У более поздних особей, появившихся около 200 000 лет назад, он уже составлял 1100см. На эндокранах мозга эректусов (слепков с внутренних поверхностей черепных коробок) можно ясно различить две зоны, ответственные за речь. Так называемое, поле Брока - контролирующее речевую деятельность и поле Вернике ответственное за понимание речи. Наличие этих полей позволяет говорить об абстрактном мышлении у эректусов, без которого невозможен труд в его собственно человеческой форме.
    В советской литературе прошедшего века, точка зрения на трудовую деятельность эректусов выражена следующим образом: «Ещё несколько десятилетий назад данные палеоантропологии и археологии не вступали в противоречие с положением о том, что производственная деятельность может быть только сознательной и никакой другой. 20-30 лет назад древнейшими из известных производящих существ были питекантропы. Принадлежность этих существ к людям не вызывала у специалистов никаких сомнений. Их морфофизиологическая организация вообще, структура мозга в частности, хотя и отличалось от той, что присуща современным людям, но в целом носила достаточно отчётливый человеческий характер. Лет 35-40 назад имелись определённые основания полагать, что непосредственными предками питекантропов были человекообразные обезьяны, в принципе не отличавшимися ни по своей морфологической организации, ни по характеру деятельности от современных антропоидов. Отсюда, естественно, напрашивался вывод, что производственная деятельность пришла на смену обычной животной деятельности по присвоению предметов природы, подобной той, что наблюдается у современных высших приматов, и с самого начала была не условнорефлекторной, а волевой, сознательной»
    ПОЛОЖЕНИЕ   СУЩЕСТВЕННО ИЗМЕНИЛОСЬ, ВЕРНЕЕ, В ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИИИ  ПРОИЗОШЛА  НАУЧНАЯ  РЕВОЛЮЦИЯ  С  ТЕХ  ПОР,  КАК  МЭРИ  ЛИКИ  БЫЛИ  НАЙДЕНЫ  ОСТАНКИ  ЧЕЛОВКА  УМЕЛОГО, ПОЗДНЕЕ  ПОЛУЧИВШЕГО  НАЗВАНИЕ  Homo  habilis  или  Хабилис.
    Под  давлением  неопровержимых  фактов в палеоантропологию, самую революционную по существу, и самую метафизическую по форме науку стали проникать элементы диалектики, как  некогда они проникли в физику.
    Так, после долгих и горячих споров было, наконец, признано, что производственная деятельность с одной стороны, мышление и язык, с другой, возникли не одновременно, а с разрывом примерно в 1 млн. лет.
    Так, после долгих и горячих, споров, палеоантропологи, философы и историки вновь вернулись к  Марксу, от которого они столь поспешно отошли. Ведь не кто иной, как Маркс ещё в первом томе Капитала прозорливо писал: «Мы не будем рассматривать здесь первых животнообразных инстинктивных форм труда. Состояние общества, когда рабочий выступает на товарном рынке как продавец своей собственной рабочей силы, и то его уходящее в глубь первобытных времён состояние, когда человеческий труд ещё не освободился от своей примитивной, инстинктивной формы, разделено огромным интервалом». Тем самым он ясно дал понять, что история есть не только у человеческого общества, но история есть и у труда человека. Более того, история человека есть история его труда.
    Что же мешает нам отнести как ранних, так и поздних хабилисов к человеку?
Прежде всего, их морфология. Объём мозга человека умелого достигал всего 750 см3, что равняется половине объема мозга человека современного вида или объему мозга взрослой шимпанзе. На близкое родство его с развитыми человекообразными обезьянами указывали ряд, так называемых, архаичных черт. Очень крупные надглазничные валики, выступающие далеко вперёд, плоским как у обезьян носом и широкими носовыми отверстиями.
    В стане, как философов, так и палеоантропологов возникло не просто лёгкое замешательство, а потрясение. «Мы всегда тогда ходили потрясёнными»! - характеризуя общую ситуацию от находок останков человека умелого, писал антрополог Ларичев.
Единственно, что позволило отнести это невзрачное, щуплое существо, а рост хабилисов, согласно современным данным не превышал 1,5 метра, к возможно наиболее древнему предку человека, а не к продвинутому виду человекообразных обезьян, были его орудия.
    Скромные, грубо оббитые камни величиной с куриное яйцо, которые Мэри Лики назвала чопперами. Вот эти самые чопперы и позволяют причислить хабилисов к формирующемуся человеку.
    В советской научной литературе прошлого века эта позиция выражена более категорично: «Как вынуждены, признать даже самые упорные защитники человеческого статуса хабилисов, если бы с последними не было найдено орудий, то никто из исследователей не усомнился бы в том, что они являются животными»
    Но такой орудийный подход, берущий начало со времён Бенджамина Франклина и выработанный им ( человек есть животное изготавливающее орудие), подход который, кстати, высмеивал Карл Маркс, не только не проводит Рубикон между человеком и животным, не только не вносит ясность в спор между человеком и животным, но, наоборот, ещё больше затуманивает его.
    Ведь согласно наблюдениям английской исследовательницы Джеймс Ван Лавик Гудолл, наблюдавшей за жизнью диких шимпанзе в местечке Гомбе Стрим, последние могут изготавливать простейшие орудия. Она сама неоднократно видела, как шимпанзе засунув веточку с листьями в рот или зажав её в кулак, очищают её от листьев и мелких веточек.
    ТО  ЕСТЬ  ИЗГОТАВЛИВАЮТ  ПРОСТЕЙШИЕ  ОРУДИЯ.
    Так значит и шимпанзе на основании этого критерия следуют признать людьми?!
Но против этого возмущённо восстаёт человеческая логика, да и человеческая история никак не может признать шимпанзе людьми.
    Пытаясь как то преодолеть замешательство, если не сказать больше, вызванное этим «скандальным фактом», советские антропологи и философы вновь обратились к Марксу, вернее к  его трактовке первоначальных форм труда, как форм животнообразных и инстинктивных. «Говоря об инстинктивном характере первоначального труда,  К.Маркс имел в виду, что эта деятельность не направлялась волей и сознанием, не носила целенаправленного характера», - читаем мы в коллективном труде «История первобытного общества».
    Но не надо приписывать Марксу то, чего он никогда не говорил, ибо не в Капитале, ни в Немецкой Идеологии, ни в других произведениях, ни Маркс, ни Энгельс, ни словом не обмолвились о труде в его инстинктивной животнообразной форме, как труде не направляемым волей и сознанием. Маркс говорил только о двух формах труда, разделённых огромным историческим промежутком, и из его высказываний, которые он
приводит в Капитале, в Немецкой Идеологии и в других произведениях следует только то, что истоки труда берут своё начало в животном мире, но не более того.
    Развивая далее это положение, о котором  Маркс никогда не говорил, философы и историки пишут: «В свете современных данных о механизме поведения высших животных форму, в которую была облечена при своём возникновении производственная деятельность, нельзя охарактеризовать иначе, как условнорефлекторную. Эта форма с самого начала находилась в противоречии с производственной деятельностью, что, однако, не исключало полностью возможности какого-то развития последней. Но рано или поздно и эта крайне ограниченная возможность была полностью исчерпана. Начиная с определённого момента дальнейшее совершенствование производственной деятельности в животной оболочке, стало абсолютно невозможным. Насущной необходимостью стало освобождение производственной деятельности от животной формы, превращение её в сознательную и волевую, что, разумеется, предполагало начало существенной перестройки морфофизиологической организации производящих существ, и прежде всего структуры их мозга»
    Но труд не есть только форма поведения человека, как думают некоторые философы и историки, сводя трудовую деятельность хабилисов к условнорефлекторному поведению, а значит к условнорефлеторному труду.
    ТРУД  ЕСТЬ НЕИЗМЕРИМО БОЛЬШЕЕ, ОН ЕСТЬ СПОСОБ СУЩЕСТВОВАНИЯ ЧЕЛОВЕКА КАК ВИДА, ИЛИ КАК ПИСАЛ КАРЛ МАРКС: « ОН ЕСТЬ ОСОБЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ СПОСОБ ПРИСВОЕНИЯ ВЕЩЕСТВА ПРИРОДЫ».
    И, исходя именно из Марксова определения труда как ОСОБОГО СПОСОБА ПРИСВОЕНИЯ ВЕЩЕСТВА ПРИРОДЫ, ВОЗНИКШЕГО НА ОПРЕДЕЛЁННОЙ СТАДИИ РАЗВИТИЯ ЖИВОТНОГО МИРА,  нужно подходить к трудовой деятельности хабилисов.
    Но прежде чем перейти к рассмотрению трудовой деятельности хабилисов, исходя именно из Марксова определения труда как особого способа присвоения вещества природы, несколько слов о психике животных, которая отнюдь не исчерпывается только условными рефлексами.
    Ещё в 70-х годах XIX века Фридрих Энгельс, только закладывая основы науки о происхождении человека, науки, а не библейской сказки о сотворении Адама и Евы  писал: «У животных способность к сознательным, планомерным действиям развивается в соответствии с развитием нервной системы и достигает у млекопитающих уже достаточно высокой ступени. Во время английской псовой охоты на лисиц можно постоянно наблюдать, как безошибочно лисица умеет применять своё великолепное знание местности, чтобы скрыться от своих преследователей, и как хорошо она знает и умеет использовать все благоприятные для неё свойства территории, прерывающие её след».
    Современная наука доставила нам материал о поведении животных неизмеримо глубже и полнее. Мы имеем в виду так называемое интеллектуальное поведение животных, широко исследованное советскими физиологами. В опытах академика Протопопова  животное помещали в ящике, у которого одна стенка состоит из решетки. Перед решеткой располагается приманка. Приманка расположена так, что непосредственно животное не может его достать. Как вели себя в этом случае животные, стоящие на различных ступенях эволюционной лестницы?
    Курица, помещенная в загородку, воспринимала зерна и просто билась о сетку, никак не могла отвлечься от непосредственного образа, то есть она была РАБОМ НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ОБРАЗА ; корова в аналогичных условиях довольно вяло стоит, тыкается мордой в перегородку и не делает никаких попыток обойти загородку.
    А вот собака ведет себя совершенно иначе; она несколько раз пытается достать приманку непосредственно, затем делает совершенно обратное – бежит от приманки, огибает загородку и берет приманку. Конечно, так же поступает и обезьяна.
    Отсюда совершенно ясно, что интеллектуальное поведение это качественно новый тип поведения животных и никоим образом не может быть сведено к условнорефлекторному типу поведения.
    И ОТЛИЧАЕТСЯ ОНО ОТ НЕГО ТЕМ, ЧТО ЖИВОТНОЕ ПОЗНАЕТ ОКРУЖАЮЩУЮ ЕГО СРЕДУ И ПОСТУПАЕТ В СООТВЕТСТВИИ С ЭТИМИ ЗНАНИЯМИ.
    Так гениальная догадка Энгельса о знании, вернее познании, животным той среды обитания, в которой он живёт, перестала быть только догадкой.
    А  ПОЧЕМУ  ЖЕ  НАШИ  ОБЕЗЬЯНОПОДОБНЫЕ ПРЕДКИ, СТОЯЩИЕ  НА  САМОЙ ВЫСОКОЙ СТУПЕНИ РАЗВИТИЯ НЕ МОГЛИ ПОЗНАТЬ СВОЙСТВ ОКРУЖАЮЩЕЙ ИХ СРЕДЫ?
     ДА ОНИ ПРОСТО ОБЯЗАНЫ БЫЛИ ЕЁ ПОЗНОВАТЬ, И УЗНАВАТЬ!!!
ЗНАТЬ ТРОПЫ, ПО КОТОРЫМ ХОДЯТ НА  ВОДОПОЙ ДИКИЕ ЗВЕРИ, ЧТОБЫ ПОДСТЕРЕЧЬ ИХ, ЗНАТЬ ПОВАДКИ ГРОЗНЫХ ХИЩНИКОВ.
    И заметь, читатель, не просто знать, но и активно использовать эти знания в своей практике, как использовала их лиса, о которой писал Энгельс, то есть поступать, как это не парадоксально звучит, сознательно
    Природа ничем не снабдила наших диких обезьяноподобных предков. У птиц были крылья, при помощи которых они могли улететь от преследователей. Специализация лошадей, тоже пошла по узкому пути, количество пальцев на их копытах уменьшилось до одного, но это позволило им быстро убегать от преследователей.
    И так было везде к началу четвертичного периода.
Всюду куда бы мы ни кинули свой взор, природа снабдила свои создания клыками, рогами, копытам, крыльями  позволяющими рвать, бодать, убегать, улетать, то есть специализированными органами.
    Одни только предки человека, шагнувшие на авансцену природы нагими и беспомощными, были абсолютно неспециализированными. Как писал Пьер Тейяр де Шарден: «В течение третичного периода копытные радикально изменили устройство своих конечностей; хищники уменьшили и отточили свои зубы; китообразные снова приняли обтекаемую форму, как рыбы; хоботные чудовищно усложнили свои резцы и коренные зубы... А между тем приматы целиком сохранили свою локтевую кость и малую берцовую кость; они ревниво сберегли свои пять пальцев; они остались типично трёхбугорчатыми. Выходит, среди млекопитающих они консерваторы? Самые заядлые из всех? Нет. Но они оказались наиболее дальновидными.
Сама по себе в оптимальном варианте дифференциация какого-либо органа есть непосредственный фактор производства. Но, будучи необратимой, она в тоже время ставит данное животное на узкую дорожку, в конце которой под напором ортогенеза оно может прийти к уродству и непрочности. Специализация парализует, а ультраспециализация убивает. Палеонтология вся состоит из этих катастроф. Именно потому, что до плиоцена приматы по своим членам оставались самыми «примитивными» из млекопитающих, они также остались самыми свободными. Но как они использовали эту свободу? Они её использовали, чтобы подняться путём последовательных взлётов до самых границ разума. Интерес и биологическое значение приматов, как видно, прежде всего состоит в том, что они представляют собой филу чистого и непосредственного мозгового развития».
    Рискну предположить, читатель, что природа не раз отливалась до человека в совершенные формы.
    Моря кембрия, эпохи отстоящей от нас более чем на 500  миллионов лет, когда Земля была, не просто молода, когда Земля была юна и в муках своих рождала всё новые и новые формы жизни, бороздили трилобиты.
    Чуть позже, конечно по меркам Земли, а не человеческой жизни, что составляет всего лишь быстролётный миг в истории нашей планеты, появились динозавры. Они уже ходили на двух ногах, изобретение, которое затем переймут приматы. Почему они вымерли, так до сих пор и остаётся загадкой. Из множества гипотез гибели этой формы органической жизни, отстоящей от нас на 100 миллионов лет, так до сих пор нет логически непротиворечивой и приемлемой.
    А ведь динозавры, не вымри они, вполне могли бы стать хозяевами жизни  на нашей планете.
Американский палеонтолог Диллер Мэттью, в одной из своих книг высказал предположение о том, что если бы ответвление человека исчезло, его не замедлила бы заменить другая мыслящая ветвь. А почему не динозавры?
    Многие исследователи видят в них тупиковую ветвь эволюции, полностью исчерпавшую себя в начале палеоцена. Но так ли это?
    Гипотезы о примитивности динозавров, построенные на зыбком песке предположений, грозят рухнуть под напором фактов как карточные домики.
    Говорят, они были яйцекладущими, а значит более примитивными, чем млекопитающие? Но самка апатозавра (одного из видов динозавра)  могла нести только небольшие яйца. Нести более крупные яйца ей не позволяли  размеры яйцевода. Детёныш, вылупившийся из такого яйца, должен был при превращении во взрослую особь увеличиться более чем в 100 000 раз. Таких темпов роста не выдержат ни одна костная или мускульная система. Кости конечностей, детёныша апатозавра, которыми сейчас располагают учёные всего в четыре раза меньше костей взрослой особи. Яйцо таких размеров просто не могло поместиться в яйцеводе самки апотазавра.
    Говорят, они были холоднокровными, как являются холоднокровными все рептилии, живущие сейчас. Но у бронтозавров и это точно известно, конечности располагались прямо под туловищем, как располагаются они у птиц и у млекопитающих. К тому же у бронтозавров и других длинношеих видов динозавров, должно быть высокое кровяное давление. В противном случае кровь не могла бы поступать в их мозг.
    Волосяной покров?
Но этот признак, характеризующий всех млекопитающих, учёные приписывают и некоторым видам динозавров.
    Природа задаёт человеку, пытающемуся найти свои истоки, такие вопросы, на которые он не в силах сейчас ответить.  
    Но именно человек, а не динозавры, стал не просто хозяином природы, а её господином.  
И произошло это потому, что именно в развитии человека было заложено магистральное направление эволюции. Человек представляет собой филу чистого и непосредственного мозгового развития пишет Пьер Тейяр де Шарден и мне нечего к этому добавить.
    Но это не значит, что наши далёкие исторические предки обладали только сравнительно  большим мозгом.Мозг это изобретение природы, берущее начало ещё с хордовых, в приматах соединился ещё с одним изобретением, а именно лапами, которыми в процессе эволюции предстояло стать руками. Почему это произошло, почему именно у приматов, обладающих цепкими пятью конечностями, появился высокоразвитый мозг, в котором кора головного мозга сравнительно новое образование играет ведущую роль генетикам и физиологам ещё предстоит установить.
    Скорее всего, тут можно говорить об эволюции мозга, которая была тем или иным образом связана с эволюцией конечностей. Более того, можно предположить, что именно эволюция конечностей приматов и послужила тем пусковым механизмом, который и обеспечил сверхизбыточность мозга. Ведь как пишет академик Дубинин: «Никакой биологической целесообразности в таком мозге у приматов не было». Он был им просто не нужен, как не был нужен мощный ракетный двигатель старенькому велосипеду.
    Биологической, да, но только не социальной, ведь многие приматы уже жили стадами, в котором просматривались ростки социальности, полностью вызревшие в современном обществе с его разделением труда и делением на классы.
    В частности, у приматов уже можно чётко различить иерархию, где каждый член стада чётко знает своё место и где детёныши с самого своего рождения разделены неравенством.
    Но вернемся к человеку социальному, человеку развитого социума, в котором уже произошло разделение труда, а значит разделение человечества на классы.
    Чем он отличается от волка, собаки, лисицы, пантеры, лисы кроме прямохождения признака, которого если взять его только в узкой односторонности, является крайне ненадёжным, на двух ногах ходили ещё динозавры.
    ДА  ТОЛЬКО  ОДНИМ  РЕФЛЕКСИЕЙ!
Или как писал Пьер Тейяр де Шарден: «Рефлексия - это приобретённая сознанием способность сосредотачиваться на самом себе и овладеть самим собой как предметом, обладающим своей специфической устойчивостью и своим специфическим значением, - способностью сосредоточиться на самом себе и овладеть самим собой как предметом, обладающим своей специфической устойчивостью и своим специфическим значением, - способность уже не просто познавать, а познавать самого себя; не просто знать, а знать, что знаешь. Путём этой индивидуализации самого себя внутри себя живой элемент, до того распылённый и разделённый в смутном кругу восприятий и действий, впервые превратился в точечный центр, в котором все представления и опыт связываются и скрепляются в единое целое, осознающее свою организацию.
    Каковы же последствия подобного превращения? Они необъятны, и мы их так же ясно видим в природе, как любой из фактов, зарегистрированных физикой или астрономией. Рефлектирующее существо в силу самого сосредоточивания на самом себе внезапно становится способным развиваться в новой сфере. В действительности это возникновение нового мира. Абстракция, логика, обдуманный выбор и изобретательность, математика, искусство, рассчитанное восприятие пространства и длительности, тревоги и мечтания любви.....  И не только мечтания, добавлю от себя я. Вся эта деятельность внутренней жизни - не что иное, как возбуждение вновь образованного центра, воспламеняющегося в самом себе».
    Рефлексия пронизывает всю нашу жизнь.
Именно она отделяет нас от животных непреодолимым барьером. Именно рефлексия неандертальцев позволила им  хоронить своих усопших. На основании чего можно твёрдо сказать: «Неандертальцы-люди». Она же изобрела и различные языческие религии, как ещё одни способы отражения мира. Позднее на их обломках, впитав в себя многое из них, возникло христианств. Пожалуй, главная сейчас мировая религия. Это о нём Фридрих Ницше писал: «Христианство взяло сторону всех слабых, униженных, неудачников, оно создало идеал из противоречия инстинктов поддержания сильной жизни; оно внесло порчу в самый разум духовно-сильных натур, так как оно научило их чувствовать высшие духовные ценности как греховные, ведущие к заблуждению, как искушения». Иначе и быть не могло, ибо христианство являлось плодом коллективной рефлексии униженных, оскорблённых, нагих и попираемых. Оно являлось рефлексией рабов. Потеряв в себе при жизни всё человеческое, они хотя бы своей религии, хотя бы после смерти надеялись вновь обрести человеческое. Но так велики были их страдания на Земле, что на небе их ждало вечное блаженство.              
    Но вернёмся к труду. Что же взял труд от рефлексии, вернее, что привнесла она в труд?
Рефлексия позволила человеку не только индивидуализироваться самому себе внутри себя и тем самым раскрыть в самом себе своё Я, единственное и неповторимое. Она позволило ему неизмеримо большее, она позволила ему расширить горизонты своего бытия, позволила ему идти по человеческому пути. В труде рефлексия выступает не в своей пассивной созерцательной форме, о которой пишет Тейяр де Шарден, в труде она выступает в форме активной, созидательной.
    ОСОЗНАННОЕ ИДЕАЛЬНОЕ, КОТОРОМУ ЕЩЁ ТОЛЬКО ПРЕДСТОИТ СТАТЬ РЕАЛЬНЫМ. И ПРОИСХОДИТ ЭТО БЛАГОДАРЯ ТРУДУ.
    Но знание, о знании не могло возникнуть вдруг и сразу из исторического небытия, оно не могло появиться совершенным и готовым  как Афродита из пены морской, отделив человека от животного. В современном социуме, только что родившийся человек представляет собой tabula bene, на которую, социуму ещё предстоит нанести свои письмена.
    Первые знания о социуме, о мире, в котором он родился и в котором ему предстоит жить, ребёнок впитывает с молоком матери. От неё он узнаёт, кто он и чей сын. Именно мать, родители формируют основы его неповторимого Я, которое затем обтесывается, более- менее, удачно в школе, а затем, если позволяют талант и место на социальной лестнице, то и в институте. Так человек современного социума, проходит свою историю, так он становится человеком, или античеловеком, смотря по какую сторону добра и зла он стоит, признаёт он законы социума, в котором он живёт, которые часто лживы и лицемерны и обусловлены историей. Что это так, что моральные законы не вечны и ведут своё начало чуть ли не с сотворения мира, как толкуют нам многие, заботящиеся о нашей морали и нравственности, чаще всего лицемерно, а скоротечны и преходящи и рождаются и умирают вместе с цивилизациями,  ясно видно на двух полярных примерах, иллюстрирующих отношение человеческой морали к плоти.
    Языческая религия с её культом животной чувственности и жизнерадостности приветствовала и даже одобряла изображение бурно вздымавшегося фаллоса, или женщины, сосущей член. Были построены даже храмы, где женщины лишались своей девственности нечеловеческим путём.
    Напротив, христианская религия с её мрачным культом аскетизма, с её фанатической ненавистью ко всему плотскому, чувственному, всячески изгоняла хотя бы малейшее упоминание о человеческом. В христианской религии человек перестал быть животным, каким он был, в языческой религии, но он не стал и человеком.
                                                                   Он был ещё духом.  
    Потому так рахитичны и узколобы все мадонны, написанные художниками до Возрождения.
В них очень мало человеческого.  
    У хабилисов не было ни школы, ни лицея, ни даже гимназии, в которой они могли стать людьми. Не было у них и морали- узды, накинутой на человеческое libido. Их школой, другом и одновременно врагом была природа, из лона которой они вышли, и с которой их связывала тесная пуповина животной формы присвоения вещества природы. Они были животными, но через тысячи, сотни тысяч поколений, умерев и вновь воскреснув в новых уже более совершенных формах (эректусах, питекантропах, неандертальцах), пронеся сквозь мрачную глубину веков эстафету разума, они сумели стать людьми.
    Как же это произошло? Где начало?
    И здесь автор стоит перед дилеммой, или принять гипотезу внеземной цивилизации, инопланетян, богов, которую исповедуют Эрих фон Деникен, Майкл Кремо и другие авторитетные палеоантропологи и философы.
    Этот путь прост, ясен и понятен.
Он не требует знания, он требует веры. Веры очень часто основывающейся на неполном знании, на  незнании, а то и на подтасовке фактов, как было с пилтадуанским человеком. Веры тем более строгой и непререкаемой, чем с большей охотой за неё хватается толпа, привыкшая к дешёвым сенсациям.  
    Идти против авторитетов опасно.
Но ещё более опасно идти против истины, к которой как к горизонту стремимся мы, зная, что не достигнем её никогда. Истину, отсеивая зёрна от плевел, устанавливает история и факты, которые словно хирургическим скальпелем отсекают лишнее и ненужное в построении того или иного теоретика. И хотя голоса многих, в том числе и авторитетных учёных, говорят, что нельзя проводить аналогии между ранним человеческим стадом и стадом современных человекообразных обезьян. Что это два параллельных, несоприкасаемых мира, эволюционные пути которых разошлись многие миллионы лет назад.
    Я вынужден обратиться именно к ней.
В противном случае не имея такой, пусть и слабой опоры, я рискую сбиться с тропы и заблудиться в лабиринте. Факты же таковы.
    Создатель теории условных рефлексов, о которой мы уже говорили выше, И.П. Павлов в конце своей жизни приступил к изучению жизнедеятельности шимпанзе. Жили они не на воле, а в огромном стеклянном вольере, который стеснял их свободу. Тем не менее, наблюдая за ними, Павлов сделал следующую запись: «когда обезьяна строит свою вышку, чтобы достать плод, то это «условным рефлексом» назвать нельзя. Это есть случай образования знания, уловление нормальной связи вещей. Это другой случай. Тут нужно сказать, что это есть начало образования знания, улавливания постоянной связи между вещами- то, что лежит в основе всей научной деятельности, законов причинности и т.п»
    Образование знания?
Но это и есть начало рефлексии. Тем более, человекообразные обезьяны, не только улавливают  связи между вещами, но и способны создавать новое.Шимпанзе Коко, с которой работала американская студентка, придумала знак для обозначения стетоскопа, шимпанзе Уошо знак для обозначения нагрудника, который ей повязывали сотрудники.
    Приматы мыслят, а это ещё больше сближает их с людьми. Японские макаки, обитающие на острове Кошима, за которыми наблюдал английский исследователь Мак - Фарленд, способны научиться мытью батата. Его исследователи разбрасывали на берегу реки, чтобы заставить обезьян держаться на открытой местности. Причём начала его мыть одна макака, по кличке Имо.
Исследователи видели, как она регулярно отмывает его в водах реки от зёрен песка. Её поведение напрочь опровергает теорию об условнорефлекторном поведении приматов, а значит, позволяет усомниться в условно-рефлекторном характере труда первых людей.
    Более того, она научила этому поведению и остальных приматов своего стада. Научила, или они сами научились этому под влиянием потребности, для нас не имеет никакого значения. Так начала рефлексии, зародившись в одном животном, распространяются вширь и глубину. Фактов, свидетельствующих о поведении приматов близкого к рефлексивному, к настоящему времени накопилось множество.      
    А  ЭТО  ПОЗВОЛЯЕТ  ПЕРЕКИНУТЬ ПУСТЬ ШАТКИЙ, НО МОСТИК  В  ДАЛЁКОЕ  ДЕТСТВО  ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.
    Но прежде чем такая попытка будет сделана, вновь вернусь к орудийной деятельности приматов, ставшей камнем преткновения на пути русских философов и палеоантропологов.
Ибо, не убрав этот камень, мы можем сбиться с пути. «О производственной деятельности можно говорить только в том случае, если мы сталкиваемся с изготовлением орудий при помощи орудий, - читаем мы в Истории Первобытного Общества. Ни у одного из современных животных в естественных условиях такого вида деятельность не обнаружена. У них встречаются, как правило, лишь спорадически, действия по использованию готовых природных предметов в качестве орудий, наблюдается обработка природных предметов при помощи органов тела».
    А разве рамопитеки и дриопитеки, стоящие у начала развилки между человеком и обезьянами не использовали готовые природные предметы лишь спорадически, лишь в случае необходимости.
    Логика научного познания, да и просто научная добросовестность требует признать именно это.
Иначе мы вновь придём к непреодолимой Декартовой пропасти между животным и человеком.
Именно со спорадическгого использования готовых природных предметов в качестве орудий, причём использования только в случае острой необходимости и начинался путь наших далёких предков в люди.
    Не все прошли по этому пути.
Мегантропы  так и остались тупиковой веткой на древе эволюции. Путь гигантизма, путь увеличения органов всего тела, не был человеческим путём.
    Развитие мозга, подстёгнутое развитием конечностей некоторых видов приматов, более того, разделением их функций вот каков был человеческий путь. И этот скачок в развитии, отдельных видов приматов, привёл их к другому скачку, который преобразовал всю природу, к особенному способу присвоения вещества природы.
    Как же он начинался? Как у наших далёких предков появились начала рефлексии?
И здесь мы должны вернуться к марксизму, который сейчас попирает и третирует, разве только не ленивый. Должны вернуться к историческому и диалектическому взгляду на историю людей, которая неотделима от истории природы.
    Ещё только торя дорогу научному, а не божественному пониманию человеческой природы Маркс с Энгельсом писали: «Сознание, (а что не есть сознание, как другое обозначение рефлексии) конечно, вначале есть всего лишь осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды и осознание ограниченной связи с другими лицами и вещами, находящимися вне начинающего сознавать себя индивида»
    Осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды?
Но именно это, с пугающей ясностью, мы наблюдаем в действиях макаки Имо. «В одно и то же время оно-осознание природы, которая первоначально противопостоит людям как совершенно чуждая, всемогущая и неприступная сила, к которой люди относятся совершенно по животному».
    А разве макака Имо не осознала природу, вернее часть её, когда она начала мыть сладкий батат в водах горной речки.
                              Осознала!
    И именно её действия, мытьё батата, показывают, что она осознала природу, вернее часть её.
Но её сознание есть сознание животного. Более того, она не отделяет себя от природы в своём сознании. Ибо пока она часть природы. Ибо пока она только присваивает, а не перерабатывает вещество природы. И присваивает с помощью готовых предметов природы, используя естественные органы своего тела.
    Точно так же поступали даже не хабилисы, а рамопитеки, находящиеся у самого основания человеческой ветки на древе эволюции. Они ещё не слезли с деревьев и вели, наверное, тот образ жизни, который ведут современные шимпанзе. Как деревья, так и жаркие просторы  саванны были им одновременно и домом и столом и ристалищем, где они вели борьбу за существование. А что эта борьба требовала напряжения всех их жизненных сил, свидетельствуют географические и экологические факты.
    К концу миоцена животный, да и растительный мир был сформирован.
Бесчисленное разнообразие животных видов, ныне исчезнувших, населяло тогда Землю. Между ними проходила острая конкурентная борьба. Эта борьба ещё больше обострилась, вследствие похолодания, которое как раз и произошло, когда на авансцене природы должен был появиться предок человека. Усилившаяся конкуренция между животными, сокращение площади тропических лесов вследствие похолодания.
    Поистине всепланетные факторы стояли у истоков зарождения человечества.
    И наи

Андрэ Натальер

#1
Хех, а где продолжение?
Конечно, текст полон танцев вокруг да около, но выводы оборваны.
Хабилисы не были единственными камнеургами. Но веточка традиций, которая была ими воспринята, была инновационной в некотором смысле.
Что помогло им сделать этот инновационный шаг, относительно иных групп гоминид (гоминин?), практиковавших камнеобработку?
Конечно, когда писалась статья, было представление, что индустрия, присущая хабилисами, была магистральным путём производства каменных орудий. Однако оказалось, что это не так. Индустрии хабилисов были тупиком, как тупиком были и сами хабилисы в антропогенезе.
Анализ специфики их способа производства (на основании материалов стоянки AL 666, в Эфиопии) говорит о методичности и строгой приверженности, предполагаемым образцам. Не хватало им творческой изюминки, по мысли Эреллы Ховерс.
Но затем мы наблюдаем удивительный всплеск в их индустрии, связанный со сложением Олдувайского технокомплекса (см. у Дороничев, 2010).
Изобрели сами? Или столкнулись с кем-то, кто предложил им новые образцы для подражания, которым они вновь методично следовали достаточно продолжительное время?
Ведь расцвет Олдувайской культуры пришёлся как раз в канун триумфального шествия индустрии ашеля. И хабилисы, "поцарював" немного,  :) были вытеснены на задворки тогдашней африканской ойкумены.
И вот излёт их культуры и обществ немного раскрывает тайну их инноваций и расцвета. Но это будет относиться к другой технологической эпохе.
и опыт - сын ошибок трудных...