Психика и мозг

[Аркадий Ник.]

Я Вам предложил перейти к качественной классификации

Речь в общем-то не шла о классификации. Речь шла о структуре общества и ее динамике. Попытаюсь пояснить максимально кратко. И под словом «социум» буду понимать любую по численности группу внутри общества, чтоб не путаться с приставками «микро» или «мини».

Так вот. Речь шла о том, что базисом для того, чтобы некое количество индивидуумов сформировало общий социум нужен общий интерес. Последний может обозначиться как общая цель для всех, или как одинаковые индивидуальные цели, или как, скажем, общий интерес к некой активности (при возможных различных целях ее осуществления). Вероятно, можно предположить и еще какие-то случаи. Метафорческий «автобус» возник как схематичный пример такого социума с общим интересом – достижение пункта «Б».

Вот, собственно, и все. Тут можно очень много рассуждать о возможной динамике таких социумов при их укрупнении, появлении нюансов общего интереса... И как следствие этого – появление внутри того первого единого социума отдельных новых социальных образований... Ну и так далее. А в каких-то случаях, например, первичный интерес прекратил свое существование, но социум, им образованный дал, скажем, начало нескольким другим, общие интересы которых сформировались пока был актуален первый интерес. Фантазировать и рассуждать тут можно много. Начал было, но как-то без четкого румба блуждать по "местности" не вижу смысла. 
Не знаю, м.б. нечто подобное где-то в социологии описано.

Метафизика такова

Два слова по предлагаемой Вами «метафизике».
Не соглашусь в корне. Если есть цель – надо искать средства для ее достижения, а не исходить из наличествующих. Для достижения новой цели их нет никогда. Если бы они были – то цели такой уже не было бы. Т.е. она была бы уже достигнута. Только пройдя весь путь до своей цели, каждый поймет, что нужно для ее достижения. А второй раз – это уже не цель, это – рутина.
И достижение цели - всегда творческий процесс. Но не только это. Выбор цели - это тоже творческий процесс. И этому творчеству мы учимся всю жизнь. И когда вот все становится понятно - на горизонте уже песчаная буря... 

[василий андреевич]

Выбор цели - это тоже творческий процесс.

Когда есть набор равных, из которых выделяется предпочтительное. Цель - это вырабатываемая область притяжения, вырабатываемая за счет растраты-обесценивания имеющихся ресурсов. Цель обретает все более очевидные притягательные очертания, когда растраты превышают имеющиеся ресурсы. Потому цель иногда называют потребностью, потребность - это ощущение недостатка, как область, куда направлены, скажем так, иллюзии.
  Группа индивидуумов (т.е. одинаковых, равных) становится социумом индивидуальностей (неравных), когда каждый согласует личные потребности с потребностями ближайших соседей. Отсюда, творчеством будет поиск алгоритмов согласования потребностей. А общей целью станет компактизация потребностей, связуемых творчеством, как эмеджментом системы.
  Когда творчество становится самоцелью личности, то таковая заявляет свои права на изменение формы устаканенных в социуме потребностей. Процесс дробления социальной ячейки болезненный, ибо связан с выработкой и выбором разных целей у индивидуальностей, которым приходится порождать новые алгоритмы, для компактизации в новые объединения со своим моральными правилами поведения.

Если есть цель – надо искать средства для ее достижения, а не исходить из наличествующих.

Поиск средств достижения цели, становится самоцелью индивидуума, который не сможет стать творческой личностью. Но так и надо, ибо личности в одной социальной банке, что пауки - поубивают друг друга.

[АrefievPV]

Одиннадцатимесячных детей удивило несоблюдение социальных норм
https://nplus1.ru/news/2024/02/09/infants-grasp-social-norms
Их зрачки расширялись, когда герои мультика осуждали правильное поведение и одобряли неправильное

Двое ученых из Великобритании и Германии показали одиннадцатимесячным младенцам видеоролики с мультяшными треугольниками и выяснили, что уже в таком возрасте дети понимают, как работают социальные нормы. Испытуемые удивлялись, когда треугольники одобряли поведение, отличное от того, которое считается правильным, или, напротив, когда треугольники осуждали принятое поведение. Результаты опубликованы в Scientific Reports.

Жизнь в обществе предполагает понимание социальных норм: мы осознаем, какие наши действия вызовут одобрение других, а за какие нас осудят или не примут. Люди, которые с этим не справляются (например, из-за расстройств аутистического спектра), нередко сталкиваются с трудностями в социальных взаимодействиях. Младенцы начинают осваивать социальные нормы с рождения — наблюдая за тем, как ведут себя члены их семьи, и сталкиваясь с запретами взрослых. В возрасте примерно полутора лет дети начинают протестовать, когда видят, что другие ведут себя не так, как принято — и даже пытаются их поправлять. А трехгодовалые дети могут выражать протест словесно. Однако способность детей понимать социальные нормы сложно оценить до того, как они начнут говорить.

Работая с довербальными младенцами, исследователи нередко опираются на взгляд. Так они выяснили, что восьмимесячные младенцы, наблюдающие мультяшный конфликт двух кубиков с глазами, способны наказывать обидчика: в эксперименте долгий взгляд на один из кубиков приводил к тому, что на него падал камень, и дети дольше смотрели на кубик, который до этого проявлял агрессию к другому. Другой эксперимент показал, что дети 8–12 месяцев ожидают, что члены одной и той же социальной группы будут вести себя одинаково.

Мориц Кестер (Moritz Köster) из Регенсбургского университета и Роберт Хепач (Robert Hepach) из Оксфордского университета придумали еще один эксперимент, который позволил выяснить, насколько хорошо довербальные младенцы понимают социальные нормы: связывают ли они соблюдение этих норм с социальным одобрением — и наоборот. Для этого ученые создали несколько анимированных роликов, героями которых были треугольники с руками, ногами, глазами и ртом. Каждый ролик начинался с того, что все треугольники стояли с одной стороны экрана, а в центре лежали два шарика. Затем один из треугольников выходил на середину, брал шарики, стучал ими друг об друга, клал на место и вставал с противоположной стороны. Второй треугольник делал то же самое, после чего первый выражал одобрение: поднимал вверх руки и подпрыгивал, издавая радостные возгласы. Третий мог либо последовать примеру первых двух, либо подбросить шарики вверх. За этим следовала реакция двух других треугольников — они могли также выразить одобрение, а могли осудить его — тогда их лица становились сердитыми, они издавали недовольный звук и отворачивались.

В двух роликах все было в порядке: треугольники одобряли «правильное» (то есть конформное) поведение их товарища и осуждали «неправильное» (отличающееся). В двух других треугольники одобряли неправильное поведение, а осуждали — правильное. Ролики смотрели 30 детей в возрасте 11 месяцев, а ученые измеряли реакцию их зрачков: расширение зрачков указывает на удивление; так, ранние исследования показали, что зрачки детей расширяются, когда они наблюдают невозможные физические события.

Зрачки младенцев увеличивались гораздо сильнее, когда треугольники реагировали непоследовательно — одобряли то, что у них не принято, и осуждали принятое поведение. То есть дети ассоциировали конформное поведение с социальным одобрением и наоборот. Их зрачки начинали расширяться как раз в тот момент, когда два треугольника начинали реагировать на поведение третьего.

Сталкиваясь с действиями, которые не вписываются в принятые нормы, дети начинают вмешиваться или выражать словесный протест примерно к трем годам. Полученные здесь результаты подтверждают идею о том, что понимать, как работают правила и социальное одобрение, дети начинают гораздо раньше — до того, как могут это выразить. Авторы отметили, что это не значит, что маленькие дети знают, как должны поступать другие. Но, судя по всему, даже в 11 месяцев они могут отличить соответствующее поведение от несоответствующего — и ожидать, что одно будет одобряться, а другое — нет.

Ранее ученые выяснили, что двухлетние дети могут врать даже тогда, когда в этом нет необходимости и в ущерб себе: например, говорят исследователю, что подглядывали в секретную коробку, хотя не делали этого. Ученые связали это с детской импульсивностью.

P.S. Это к вопросу о том, насколько рано человеческий социум начинает обучать (воспитывать, дрессировать) своих человеческих особей правилам и нормам поведения (типа, инсталлирует в мозги особей нужные социуму (нужные, для собственного самосохранения) поведенческие программы). Разумеется, попутно с нужными программами инсталлируются и всякие паразитные программы.

В этом плане, младенческий возраст (с колоссальной нейропластичностью мозгов, так сказать) и длительный период детства (опять-таки, с высокой нейропластичностью) человеческих особей (с крупными мозгами и с огромным количеством нейронных связей) играет далеко не последнюю роль (тут и лёгкость инсталляции программ, и сложность устанавливаемых программ и т.д.).

[АrefievPV]

Люди поступились моральными принципами ради политических убеждений
https://naked-science.ru/article/psy/lyudheskih-ubezhdenij

P.S. Всю статью не стал тащить сюда, приведу только цитату, в которой выделил любопытные, на мой взгляд, моменты:

Моральные ценности даже могут носить врожденный характер и уж точно обусловлены социальным окружением — в первую очередь тем, которое было в детстве и юности человека. Это говорит о том, что моральный выбор у одного и того же индивида должен быть примерно одинаковым для всех схожих ситуаций — похожие нарушения моральных принципов должны вызывать похожие суждения.

Однако в случае политических убеждений, как мы сказали выше, такая закономерность, кажется, не действует. Вместо одинакового применения основных понятий, что правильно, а что — нет, независимо от контекста ситуации, сам контекст как бы задает эту «правильность» и «неправильность».

Это объясняется тем, что склонность к тем или иным политическим убеждениям считается ключевым компонентом самоидентификации. Когда такие вещи сталкиваются между собой, на первый план выходят не моральные убеждения, а интересы группы, с которой человек себя идентифицирует. Почему так происходит — неизвестно.

Как интересно, оказывается, что на первый план выходят интересы социума...

[Аркадий Ник.]

Когда человек рождается - у него есть всего считанные недели, чтобы научиться видеть. Если ребенок рождается, скажем, с врожденной катарактой и она не прооперирована сразу, то после определенного времени правильного "форматироваяния" зрительного анализатора уже не происходит и поправить это невозможно.

Это прекрасно показывает, насколько рано начинает природа "обучать (воспитывать, дрессировать)" свой "венец" творения.
 
На нейрональном уровне никакого принципиального отличия между "форматированием" зрительного анализатора и "анализаторов" поведенческих актов нет. Ибо и то, и другое для наших нейрональных сетей - просто характеритики внешней среды - физической ли, социальной ли. И новый мозг приспосабливает свою активность  к сигналам одного и другого, учиться их распознавать.

Можно ли говорить, что "социум обучает"? - ровно в той же степени, что говорить, "природа обучает". Т.е. - лишь метафорически. Социум формально, с точки зрения наших нейрональных сетей, та же среда, что и среда физическая. И процессы приспособления качественно ничем не отличаются в обоих случаях.
Соответственно, и причинно-следственные соотношения взаимовлияния человека и среды - тоже.

   

[АrefievPV]

Можно ли говорить, что "социум обучает"? - ровно в той же степени, что говорить, "природа обучает". Т.е. - лишь метафорически.

Не метафорически, а в самом прямом смысле – среда обучает систему, а система обучается. А то, что у нас обучение ассоциируется только с обучением человеком кого-либо/чего-либо (другого человека, животное, искусственную нейронную сеть и т.д.), это, наверное, следствие и издержки нашего антропоморфизма. 

И ещё это к вопросу о, так называемом, самообучении – всегда есть обучаемый, и есть обучающий. Вообще, следует аккуратно относится к терминам с «само-»: самообучение, самосохранение, самоорганизация и т.д. – они удобны для использования, но необходимо понимать, что собой представляет это самое «само-».

Социум формально, с точки зрения наших нейрональных сетей, та же среда, что и среда физическая. И процессы приспособления качественно ничем не отличаются в обоих случаях.

Это не принципиально по отношению к сказанному мной выше – среда обучает, а система обучается. И, повторю, это ни разу не метафорически.

Понятно, что для особи всё его окружение (и социальное, и природное; и естественное, и искусственное; и внешнее и внутреннее (например, микроорганизмы в желудочно-кишечном тракте, воздух в лёгочных пузырьках и т.д.)) будет средой.

Кстати, успешно обученных учеников (например, видов живых организмов) в биологии зачастую обзывают выжившими видами, сумевшими адаптироваться и/или сумевшими приспособиться к условиям среды. И саму эволюцию тоже можно рассматривать, как процесс обучения (а отбор, как сдачу экзаменов и зачётов).

[АrefievPV]

СДВГ принес пользу предкам людей
https://naked-science.ru/article/medicine/sdvg-prines-polzu-predkam
Синдром дефицита внимания в современном обществе, где часто нужно концентрироваться на одной задаче, считается отклонением. Авторы нового исследования выяснили, что для наших далеких предков, которые большую часть истории своего существования были собирателями, СДВГ, наоборот, давал преимущество: пока сородичи использовали уже знакомый ресурс, люди, страдающие этим расстройством, скорее искали новый.

Поиск и добыча труднодоступной пищи считаются важными факторами эволюции интеллекта. Они связаны с принятием решения — придерживаться известного, но потенциально истощающегося источника пищи или искать что-то лучше. Понять, какое решение примет человек либо животное, помогают модели оптимального поиска пищи, основанные на теореме о предельной ценности: участок с истощающимися ресурсами покидают в тот момент, когда нормы потребления на нем падают ниже среднего для окружающей среды. Сотни протестированных видов — от пчел до птиц, обезьян и людей — ведут себя в соответствии с предсказаниями таких моделей.

Синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) — это расстройство развития нервной системы, поражающее 11 процентов детей и 4,25 процента взрослых и в большинстве случаев передающееся по наследству. Его симптомы включают отвлекаемость, а также беспокойство и чрезмерную подвижность.

Неврологическая основа этого расстройства заключается в повышенной выработке нейромедиатора норадреналина и усилении активности в нейронных цепях сети пассивного режима работы мозга, которые важны для концентрации внимания. Эти особенности влияют на поведение при поиске пищи, подталкивая отказаться от имеющегося в поисках чего-то нового.

Ученые решили проверить, будут ли люди с признаками СДВГ переходить к поиску раньше, чем лишенные этих фенотипических характеристик. Для этого авторы работы, опубликованной в журнале Proceedings of the Royal Society B, разработали виртуальную игру по сбору ягод, позволяющую оценить влияние симптомов СДВГ на поисковое поведение.

У участников игры было восемь минут, чтобы собрать как можно больше ягод, наведя курсор на куст. Каждый раз, когда они собирали пищу с одного и того же куста, урожай на нем снижался, но при смене куста они получали задержку по времени. Изначально ученые предположили, что более выраженные симптомы СДВГ будут связаны с более коротким временем пребывания на одном кусте, а также менее оптимальным поведением и более низкими вознаграждениями в игре.

В исследовании приняли участие 457 человек. В целом все игроки оставались на участках дольше, чем прогнозировала модель, а те, у кого баллы по шкале самоотчета СДВГ были выше, быстрее меняли куст по сравнению с остальными. Однако, к удивлению ученых, эти участники также достигли более высоких показателей вознаграждения. Их решения об уходе с куста были точнее согласованы с прогнозируемыми моделью, хотя они все равно оставались на кусте дольше предсказаний.

Таким образом, в реализованной игре по поиску пищи СДВГ связали с более коротким временем пребывания на месте и более высокими показателями вознаграждения. Эти результаты перекликаются с предыдущими полевыми исследованиями. Так, современные охотники-собиратели, например племя ариаал на севере Кении, имеют генетические мутации, связанные с СДВГ. Все это подчеркивает, что «в эволюции все не просто так»: синдром дефицита внимания возник не как нарушение, а, наоборот, как преимущество для того небольшого процента его обладателей в популяции.

[АrefievPV]

Сплетни дали эволюционные преимущества их переносчикам
https://naked-science.ru/article/anthropology/spletni-dali-evolyutsionn
Психологи из Китая и США создали игровую модель, чтобы выяснить, как развивались сплетни. Исследование показало, что большинство участников сплетничали, даже если это было дорого. Другие свидетельства указали на то, что обсуждение третьих лиц укрепляет сотрудничество и сдерживает эгоизм в группе.

Сплетни давно считают фактором сближения людей. Они упоминаются в античных текстах у Гомера и Эзопа и даже в ранней Месопотамии, а по некоторым оценкам, современные люди тратят на сплетни до часа в день. Обсуждение личностей, которых нет рядом с говорящими, присуще всем — как мужчинам, так и женщинам, молодым и старым, богатым и бедным. Но, несмотря на всеобщий характер сплетен, об их эволюции знают не так много.

Существует предположение, что сплетни сплачивают группы и тем самым увеличивают выживаемость. Также есть версия, что риск стать объектом подобных обсуждений побуждает людей к корпоративному поведению и сдерживает от антисоциальных действий, способствуя сотрудничеству. Группа психологов из Китая и США нашла свое объяснение сплетен. Для изучения они разработали эволюционную теоретико-игровую модель, которая указала на эволюционное преимущество сплетников перед индивидами, которые не обсуждают других. Статья об этом опубликована в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences.

Исследователи обратили внимание на то, что сплетни не приносят прямой материальной выгоды распространителям, но все еще остаются важной частью жизни человека. Авторы предложили теорию эволюционного цикла сплетен, согласно которой обсуждение чужой репутации побуждает других индивидов заботиться и о своей. Таким образом сплетники обладают в группе сдерживающей силой эгоизма и в итоге получают преимущество. Также авторы отметили, что сплетни и забота о репутации коэволюционируют и развивают сотрудничество.


Эволюционный цикл сплетен. В верхней части круга, когда в популяции есть несколько сплетников, функция распространения репутации сплетен делает ее более доступной. Больше индивидов обусловливают свое поведение репутацией других и все больше индивидов начинают беспокоиться о собственной репутации. Это побуждает их управлять своей репутацией, ведя себя более кооперативно при взаимодействии со сплетниками, проявляя сдерживающую эгоизм функцию сплетен. Это дает сплетникам эволюционное преимущество перед другими, что приводит к эволюции большего числа сплетников. Развитие большего числа сплетников способствует распространению репутации и сдерживанию эгоизма сплетниками и поддерживает этот цикл / © Xinyue Pan et al.

В разработанной теоретико-игровой модели у людей был выбор между двумя стратегиями: сотрудничество с другим агентом или сплетни с ним о третьем агенте. Участникам предложили игру в сотрудничество, где если игрок решает сотрудничать, то тратит на это деньги, а его партнер получает выгоду. В созданной модели у игроков было шесть вариантов сотрудничества и два варианта сплетничества — всего 12 стратегических комбинаций.

Новшество модели, как уточнили исследователи, в том, что участники формировали свое мнение о других. Система репутации помогала оценивать, как люди меняют свои стратегии в зависимости от того, что игроки знают о своем партнере. Выяснилось, что когда у первого агента нет знаний о репутации второго, то выбор стратегии был случайным. Но со временем, когда информации о втором игроке стало больше, первый подстраивался под него. Как утверждают авторы модели, это не дает агентам оценивать друг друга в категориях «хорошо» и «плохо».

Игра состояла из трех фаз: взаимодействие, сплетни и обновление стратегии. В процессе каждой итерации игроки формировали свои убеждения о стратегиях друг друга. Далее исследователи наблюдали за эволюционными траекториями. Выяснилось, что большая часть популяции эволюционирует в сплетников. Развитие оказалось настолько устойчивым, что люди сплетничали, даже если это дорого. Также самой распространенной стратегией была эксплуататорская, когда игроки сотрудничают, только когда уверены, что их партнеру важна его репутация, в противном случае — сплетничают.

Как отметили авторы, результаты построенной модели говорят о том, что у сплетников возникает эволюционное преимущество перед теми, кто не сплетничает. Дальнейшее развитие сплетен поддерживает цикл, в итоге сплетники размножаются и лучше сотрудничают. Вдобавок обсуждение других сдерживает эгоизм оппортунистов и создает систему взаимного наблюдения.

[василий андреевич]

Сплетни дали эволюционные преимущества их переносчикам

Очень полезное и отрезвляющее исследование. А то мне в подобной ситуации зачем-то грезился один из тухлых вариантов "русской рулетки" - трое сплетничают, точно зная, что один из них стукач.

[АrefievPV]

Малабарские птицы-носороги обладают высоким уровнем постоянства объектов
https://neuronovosti.ru/malabarskie-ptitsy-nosorogi-obladayut-vysokim-urovnem-postoyanstva-obektov/
Сингапурские ученые протестировали малабарских птиц-носорогов на уровень постоянства объектов — способность помнить о предмете, даже если его нет в поле зрения. Птицы достигли высокого уровня постоянства, сравнимого с уровнем обезьян. Они могут считаться высокоинтеллектуальными наравне с врановыми птицами и попугаями. Исследование опубликовано в журнале Biology Letters.

Постоянство объекта — это способность понимать, что он существует даже вне поля зрения и ощущений. Предыдущие исследования показали, что среди птиц этой способностью обладают только попугаи и врановые — вороны, грачи, сороки и другие. Если показать им пищу и спрятать ее в коробку, птицы будут помнить о ней и попытаются достать.

Малабарские птицы-носороги (Anthracoceros albirostris) хорошо приспособляются к разным условиям. Их главная особенность проявляется в период гнездования: когда самка сидит на яйцах, гнездо замуровывается с помощью грязи, фруктов, фекалий, слюны и коры. Самец приносит самке еду и проносит ее через узкую щель в «стене». Это намекает на развитые когнитивные способности птиц: несмотря на то что самец не видит самку и детенышей, он приносит им пищу.

Сингапурские ученые решили протестировать шесть особей малабарских птиц-носорогов на уровень постоянства объектов. Для этого они использовали семь постепенно усложняющихся заданий.

Сначала птицы научились показывать, где лежит лакомство — они клевали в него или указывали направление, в котором оно лежит. Затем особей по одной помещали в клетку с экраном. Через него птицы наблюдали за тем, как ученые прятали пищу под маленькими красными чашками и меняли их местами. После этого птицы указывали на ту чашку, под которой лежало лакомство.

На последнем тесте исследователи поместили еду в чашку, а затем положили эту чашку в большую коробку. После того как птицам показали, что в чашке нет лакомства, три особи начали клевать большую коробку — они предположили, что именно там осталась еда.

Три малабарские птицы-носорога достигли пятой стадии сложности, а другие три — шестой, что соответствует уровню постоянства объектов у обезьян. По словам ученых, на интеллект птицы влияет опыт размножения и кормления самки через узкий проход в стене гнезда. Малабарские птицы-носороги могут считаться высокоинтеллектуальными наравне с врановыми и попугаями.

[АrefievPV]

Секс, мозг, моногамия
https://neuronovosti.ru/seks-mozg-monogamiya/
Для ответа на вопрос, как связаны эти понятия, ученые из Техаса изучили поведение и мозговую активность прериевой полевки – одного из немногих млекопитающих, известных своей способностью к формированию долгосрочных моногамных отношений. Группа исследователей создала первую интимную карту –  карту активности мозга у прериевых полевок во время спаривания и формирования парных связей. Работа опубликована в eLife.

В ходе эксперимента ученые наблюдали за спариванием полевок, прерывая интим на разных этапах ухаживания и спаривания. Тут же брали образцы мозговых тканей и проводили иммуногистохимическое окрашивание. Таким образом они получили трехмерную карту мозговой активности мышей.

Оказалось, что полевки, создающие пару, переживают бурю мозговой активности, распределенной по 68 различным участкам мозга, которые формируют семь основных очагов. Эта активность мозга коррелирует с тремя этапами поведения: спариванием, формированием пары и возникновением стабильной долговременной связи.

Раньше считалось, что мужской и женский мозги часто используют фундаментально разные механизмы для проявления одинакового поведения, такого как спаривание и уход за потомством. Но в этом исследовании у самцов и самок, образующих пару, паттерны мозговой активности оказались практически идентичными.

По сравнению с людьми прериевые полевки довольно быстро проходят «конфетно-букетный» период. Через полчаса пребывания вместе самец и самка начинают спариваться и делают это повторно, часто много раз за час. В течение дня их любовь приводит к формированию связи, которая может длиться всю жизнь. Образовавшиеся пары будут расчесывать друг друга, утешать друг друга в стрессовых ситуациях, защищать свою общую территорию и воспитывать потомство вместе.

Исследователи смогли точно определить, какие мозговые клетки были активными у полевок на различных этапах процесса, ведущего к формированию привязанности. Изучив более 200 прериевых полевок в разное время во время спаривания и формирования связи, исследователи создали уникальный и фундаментальный набор данных.

Сильнейшим предиктором активности в 68 участках мозга, выявленных исследователями, оказался мужской эякулят. Это указывает на то, что семяизвержение вызывает глубокие эмоциональные переживания, причем не только у самцов. У самок также возрастала активность мозга, связанная с формированием привязанности.

Полученные данные демонстрируют, что оба пола могут испытывать оргазмоподобные реакции, и эти «оргазмы» координируют формирование связей в мозге. Таким образом, оргазмы действительно способствуют укреплению отношений — так предполагается сейчас относительно людей, но раньше это мнение подкреплялись в основном социологически, а теперь оказалось, что и нейронально.

Большинство из тех участков мозга, которые выявили ученые, ранее не «замечались» в формировании половых связей. Так что полученная карта демонстрирует новые области, которые было бы интересно исследовать у человека, чтобы понять, как мы формируем и поддерживаем близкие отношения.

[АrefievPV]

Вы очень вольно пользуетесь терминологией. И такая вольность дает обширное поле не только для недопонимания, но и для любых спекуляций и фантазий.

Ваши дефиниции, Вы уж извините, но они, мягко говоря, легковесны.

Хм... Не одобряет Аркадий Ник., мягко пожурил, а мог ведь и жёстче (в прошлый раз пригрозил мне тюрьмой или психушкой).

чем точнее будем измерять свободу, тем больше будет погрешность в измерении воли

Не очень я понимаю Вашу настырность в разделении «свободы воли» на «свободу» и «волю». Свобода воли как концепция не может быть вот так распрепарирована. Просто потому, что на самом деле под свободой воли мы понимаем свободу выбора.

Хм... Оказывается нельзя проявлять настырность в разделении словосочетания «свобода воли» на слова «свобода» и «воля» – Аркадий Ник. ругаться будет.

Ладно, это всё была лирика. Теперь попробую высказаться по существу.

Свободу воли заменили на свободу выбора. И что это меняет? Ни то, ни другое не являются полностью свободными, они ограничены, они связаны, они зависимы.

И, кстати, эти концепции (свобода воли, свобода выбора) некоторыми обывателями могут быть поняты как концепции, выстроенные на ложном фундаменте – типа, что есть какая-то абстрактная свобода.

Думаю, тут дело в самом понятии свобода. Многие понимают слово свобода в каком-то абстрактном и абсолютном смысле и когда видят словосочетание свобода воли (свобода выбора), то просто увязывают этот абстрактный и абсолютный смысл одного слова (свобода) с другим словом (воля, выбор). В итоге получаются некие абстрактные и абсолютно свободные воля и выбор. Но дело в том, что и выбор, и воля уже сами по себе являются ограничениями (ниже пояснил) и, разумеется, об абсолютной свободе воли и выбора в этих концепциях, скорее всего, говорить не стоит.

То есть, словосочетание свобода выбора (как и свобода воли) весьма неопределённое (возможно, только для меня неопределённое). Для собственного понимания в этих словосочетаниях, вместо слова свобода можно использовать словосочетание степень ограниченности – степень ограниченности выбора, степень ограниченности волепроявления.

Мало того, если сформулировать более мягко (типа, они частично свободны (в пределах ограничений/связей/зависимостей)), то, «копая глубоко» можно выяснить, что даже частичная свобода – это иллюзия, поддерживаемая нашим незнанием всех причин, связей, ограничений, зависимостей. Кстати, этим же незнанием поддерживается и другая иллюзия – случайность. На уровне квантовой физики это незнание носит для нас фундаментальный характер – на том уровне мы в принципе не можем выявить причины, связи, ограничения, зависимости.

Сознание (особенно его высший уровень) не властно над выбором, оно не управляет выбором. Единственное, что может сделать сознание – это оценить сделанный выбор (и, разумеется, оценить объяснение (своё или чужое), почему был сделан именно такой выбор).

По сути, сознание не видит причин, благодаря которым делается выбор, оно видит критериев, по которым делается выбор. Мало того, не оно делает выбор – выбором рулит внутренний фактор (желание) и/или внешний фактор (среда), а сознание только оценивает совершённое или прогнозируемое.

И, вообще-то, любой выбор всегда подразумевает ограничения (типа, выбор из возможного, выбор из предъявленного, выбор из необходимого). Кроме того, выбор всегда осуществляется тоже в соответствии с какими-то ограничениями (выбор по каким-то параметрам, выбор в соответствии с каким-то контекстом (контекст любого рода – хоть внутренний, хоть внешний – это всегда ограничения, это всегда зависимость), выбор по желанию и т.д.).

То есть, выбор всегда несвободный, он всегда «обвешан/опутан» ограничениями, «связан по рукам и ногам» контекстом, зависим от внешних обстоятельств и т.д. Тут, наверное, можно говорить только о степени свободы или об уровне свободы, но не о полной свободе. Возможно, свободу следует трактовать, как некий показатель/коэффициент связанности/ограниченности.

Полная свобода (типа, абсолютная свобода или свобода по-настоящему) исключает любую субъектность, любую волю (поскольку воля выражает приоритет желаний, а желание является признаком субъектности) и вообще любые ограничения – типа, всем рулит случайность, ничем неограниченная (в придачу не прогнозируемая и непознаваемая в принципе).

Аналогично и со свободой воли. Волепроявление всегда несвободно, оно ограничено, оно зависимо. Сознание (и его высший уровень) волепроявлением не управляет (оно только оценивает результат или прогноз), волепроявление зависимо от желаний/хотений/стремлений. Понятие воля (как и понятие желание) используют в отношении субъектов – типа, это только субъекты (а не объекты) желают и проявляют волю. То есть, исключив желание мы тем самым исключаем субъектность.

Ну а, воля, как я уже говорил, это всего лишь выражение приоритета одних желаний (типа, стратегических) по отношению к другим желаниям (типа, сиюминутным), а сознание здесь «сбоку» (типа, поставили оценивать происходящее, прогнозируемое и т.д., вот и оценивай, а в реализацию не лезь).

P.S. На мой взгляд, большинство всех подобных непоняток проистекают из-за некорректного понимания, что такое сознание. То есть, сначала наворотили «кто во что горазд», а потом пытаются разобраться с последствиями.

[Шаройко Лилия]

Свобода и воля очень разные понятия по представлениям лингвистов

Вот одна из версий, есть и другие.

Шмелев Вестник РУДН, серия Лингвистика 2018 год

https://cyberleninka.ru/article/n/esche-raz-o-russkih-slovah-svoboda-i-volya/viewer

DOI: 10.22363/2312-9182-2018-22-3-675-700
Еще раз о русских словах свобода и воля
Московский педагогический государственный университет
Аннотация
В статье рассматриваются русские слова свобода и воля и их производные (свободный, вольный,
вольность и т.д.) как в синхронном, так и в диахроническом аспекте. Делается попытка развить
и уточнить анализ этих слов, предложенный в работах Анны Вежбицкой (Wierzbicka 1997: 138—148,
154—155) и в моих работах (Шмелев 2003; 2013). В статье анализируется пространственное
измерение семантики рассматриваемых слов, противопоставление этих слов до революции, их
семантическое развитие в советское время и их современный семантический статус. Учитывается
также роль метаязыковых комментариев носителей русского языка по поводу семантики этих слов.
Особое внимание уделяется роли указанных слов в романе Александра Солженицына «В круге
первом» и проблеме их перевода на другие языки. Кроме того, кратко рассматривается употребление
этих слов в переводах на русский язык (по данным параллельных подкорпусов НКРЯ). Исходной
точкой анализа служит положение, согласно которому переводные эквиваленты лингвистической
единицы, извлеченные из реальных текстов, могут использоваться как источник сведений о ее
семантике. Этот подход представляется особенно эффективным, когда мы имеем дело с лингво-
специфичными словами. Переводы на русский язык даже более показательны в этом отношении:
когда мы имеем дело с переводом с русского языка, выбор переводного эквивалента часто зависит
от метаязыковой рефлексии переводчика, тогда как появление лингвоспецифичного слова в пере-
водном тексте чаще всего отражает «наивный» выбор слов как часть «естественной» языковой
деятельности.

Как известно, в русском языке есть два слова, соотносимых с общим понятием
«свободы»: свобода и воля. Сам факт наличия двух разных слов для выражения
идеи «свободы», значение каждого из них и семантическое соотношение между
ними издавна привлекали внимание писателей, философов, публицистов1. Чаще
всего высказывалась мысль, что свобода в общем соответствует по смыслу своим
западноевропейским аналогам, тогда как в слове воля выражено специфически
русское понятие, ассоциируемое с «широкими русскими просторами» (целый ряд
высказываний такого рода я уже приводил в более ранних публикациях2).

Аналогично и со свободой воли. Волепроявление всегда несвободно, оно ограничено, оно зависимо. Сознание (и его высший уровень) волепроявлением не управляет (оно только оценивает результат или прогноз), волепроявление зависимо от желаний/хотений/стремлений. Понятие воля (как и понятие желание) используют в отношении субъектов – типа, это только субъекты (а не объекты) желают и проявляют волю. То есть, исключив желание мы тем самым исключаем субъектность.

Ну а, воля, как я уже говорил, это всего лишь выражение приоритета одних желаний (типа, стратегических) по отношению к другим желаниям (типа, сиюминутным), а сознание здесь «сбоку» (типа, поставили оценивать происходящее, прогнозируемое и т.д., вот и оценивай, а в реализацию не лезь).

в статье взаимодействие значений воли и желания  изложено так:

Как известно, слово воля восходит к общеиндоевропейскому корню со зна-
чением 'желание'. В древности оно предполагало, среди прочего, возможность
поступать в соответствии со своими желаниями, не считаясь с установившимся
порядком, и противопоставлялось миру, предполагавшему гармонию, согласие
и порядок — иными словами, мир и лад. Современные значения звукового
комплекса мир ('вселенная', 'отсутствие войны', 'крестьянская община') можно
рассматривать как модификацию этого исходного значения. Вселенная может
рассматриваться как «миропорядок», противопоставленный хаосу, космос. Отсут-
ствие войны также связано с гармонией во взаимоотношениях между народами.
Образцом гармонии и порядка, как они представлены в русском языке, могла
считаться сельская община, которая так и называлась — мир. Общинная жизнь
строго регламентирована, и любое отклонение от принятого распорядка воспри-
нимается как своего рода «беспорядок». Покинуть этот регламентированный рас-
порядок и значит «вырваться на волю», получить возможность делать все, что
хочется, поступать по своей воле (Шмелев 2003: 55—56).
Можно полагать, что в архаичной модели мира мир соответствовал привыч-
ной норме, а воля — непредсказуемым отклонениям от нормы

Противоречий и взаимоисключений с текстом Павла на мой взгляд нет, но другой ракурс

еще интересно у Шмелева на мой взгляд соотношение покоя и воли

Простор тогда никак не мешает покою; наоборот, он служит своего рода
гарантией, что покой не будет нарушен неожиданным вмешательством со сторо-
ны. Поэтому по-русски вполне естественно звучит некрасовская формула покой
и простор. При этом простор дает не только ощущение покоя, но и желанную
свободу. Это и создает базу для замены противопоставления мира и воли объ-
единением покоя и воли.

Если взять значение свободы по началу статьи как установленной договором границы где свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого то это также должно приводить к покою, но другого типа.

[Reptiloid]

Свобода и воля очень разные понятия потому, что у слова "свобода" один смысл, а у слова "воля" - до хрена и трошки.

[василий андреевич]

На уровне квантовой физики это незнание носит для нас фундаментальный характер

Свобода и воля очень разные понятия по представлениям лингвистов

Вначале смутное ощущение - и уже потом поиск Слова, для констатации ощущаемого. Когда начинаем "обратную этимологию", забываем о изначальном ощущении.
  В школе, на английском меня изрядно забавляло, как англичане думают, стоя над (аднде-стенд) или становятся покупателями шагая по земле (фуд-ленд).
  Попробуем обрезать "свободу воли" до минимального значения - придем к чисто Гейзенберговской неопределенности, когда точно вычисляя энергию частицы, мы не можем измерить тех параметров, по которым эта энергия вычисляется - произведение импульса на координату.
  "Одна голимая свободинка" - это ундуляции той координаты, которой можно приписать единичный вектор воли. Перемножая погрешности наших попыток измерить свободу и волю раздельно, получаем представление о наименьшей частице-константе, осуществляющей взаимодействие в поле психики.